Название: Спасение и погибель
Автор: nitwitinperil
Переводчик: Anano
Пейринг: Недзуми/Сион
Рейтинг: PG-13
Жанр: Слэш, romance
Предупреждения: OOC
Статус: закончен
Размещение: Если захотите разместить текст на другом ресурсе, дайте знать и киньте ссыль)))
Дисклеймер: Моя только фантазия.
Саммари: Две звезды — блуждающая и застывшая на месте... Когда-нибудь наши пути вновь пересекутся. И когда это произойдёт, я уже не отпущу тебя так просто.
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/7397312/1/Salvation_and_De...
читать дальше
Глава 4.
Срыв Сиона как будто проломил какой-то невидимый барьер между ними. Пока они, может быть, и не разговаривают о серьёзных вещах, но бывают мгновения, когда Сиону кажется, что этой паузы длиною в пять лет между его жизнью с Недзуми в Западном блоке и здесь, в Шестой зоне, вовсе не было.
Недзуми, наконец, осмелился погрузиться в богатства обширных книжных полок Сиона, который улыбается тому, что вид Недзуми, устроившегося на диване с книгой, вновь становится привычной картиной. Иногда Недзуми, поддавшись порыву, разыгрывает перед Сионом сцену из какой-нибудь пьесы, желая развлечь его, иногда даже втягивает в игру самого Сиона.
Однажды Сион приходит с работы под плывущие по всему дому звуки багатели «К Элизе». Недзуми каким-то образом удалось обнаружить пианино, и теперь он играет на нём часто и с наслаждением.
Они готовят вместе, читают вместе, а тёплыми летними ночами гуляют по тихим улицам города. Во время одной из этих прогулок, Сион спрашивает Недзуми, хочет ли тот пойти, навестить Сафу, и Недзуми серьёзно отвечает, что да. Когда они подходят к могиле Сафу, Недзуми преклоняет колено, целует памятник и говорит "спасибо".
Момент настолько тонкий и эмоциональный, что вызывает слёзы в гранатовых глазах.
На девятый день после возвращения Недзуми они сидят в гостиной, окутанные дружелюбной тишиной. Каждый погружён в свою книгу. Сион никогда не решался представить, как всё будет, когда Недзуми вернётся — ведь он всегда был слишком непредсказуем — но эта тихая жизнь, наполненная радостными мгновениями, наверное, лучшее, о чём он мог мечтать.
— Сион, - голос Недзуми с почти вопросительными нотками разбивает тишину.
Сион даже не отрывает глаз от книги.
— Ммм?
— Есть кое-что, что не даёт мне покоя.
На этот раз Сион поднимает взгляд.
— Хм?
— Когда ты сказал, что не знаешь, важен ли ты для меня или нет… - Недзуми выглядит непривычно неловко. — Ты это серьёзно?
Сион закусывает губу и смотрит в сторону.
— Я… Ну, думаю, да.
Взгляд Недзуми становится далёким и каким-то мёртвым.
— Я так понимаю, что ни Инукаси, ни Рикига не рассказали тебе о том дне. Когда ты умер.
Сион с шумом втягивает воздух. Это первый раз, когда Недзуми затронул что-то важное, касающееся их общего прошлого.
— Нет. Мы никогда не говорили об этом. Никто из нас не хотел.
Недзуми постукивает пальцами по страницам книги.
— Мы должны были встретиться с ними в транспортировочной части. Я не могу вспомнить, как добрался туда после того, как тебя застрелили, но потом я помню Рикигу, который положил твоё тело на землю, и Инукаси — она настаивала на том, что нам нужно уходить. Они собирались оставить тебя. А я был слишком слаб, чтобы нести тебя, я бы даже сам, без чужой помощи, не выбрался оттуда, и никто из них не был достаточно силён или быстр, чтобы вытащить тебя наружу. Они собирались просто бросить твоё тело там. В общем, когда Инукаси, наконец, увела старика с собой… я остался.
— Недзуми… - у Сиона перехватывает дыхание. — Почему?
— Ты умер, - Недзуми пожимает плечами. — У меня было такое чувство, что я тоже умер.
И тут, с неожиданной и немного пугающей ясностью, Сион вспоминает о том, как они однажды препирались по поводу «Ромео и Джульетты».
— Он любил её больше всего в этом мире, - протестовал Сион. — И в конце он просто хотел быть с ней.
— Она не была единственным близким для него человеком, - огрызался Недзуми. — Это было эгоистично с его стороны. Пока у тебя есть кто-то или что-то, ради чего стоит остаться, ты не имеешь права лишать себя жизни.
— Недзуми…
Недзуми не произносит ни слова, когда Сион вырывает книгу из его рук и устраивается у него на коленях.
Они так и засыпают вместе, свернувшись клубочком на узком диване.
* * *
— Я дома, - зовёт Сион, пинком закрывая за собой дверь — руки заняты тяжёлыми сумками с продуктами. Сегодня утром Недзуми в полусонном состоянии бормотал что-то про томатный соус, и Сион подумал, что, пожалуй, вечером они развлекутся тем, что вместе приготовят лазанью.
Недзуми тут же появляется перед ним: руки упёрты в бока, а лицо хмурое.
— Не могу поверить, что ты не рассказал мне про Ля Вейль, - рычит он.
Сион чуть было не роняет сумки.
— Ой! А?
— Он огромен, - продолжает Недзуми, в его глазах вспыхивает фанатичный огонь. — Вмещает более чем три тысячи человек. И там есть балконы. Оркестровая яма, люстры, бархатный занавес… это… это… Сион, - укоризненно произносит он, - ты для меня его построил?
Отказываясь встречаться взглядом с Недзуми, Сион проносится мимо него на кухню.
— В Реконструкционном комитете нас было несколько, кто хотел внести искусство в Шестую зону, - увиливает он. — Мы начали с маленьких театров, чтобы заинтересовать людей и просвещать их. С ростом популярности росли и размеры театров. Ля Вейль – это новейшее здание. Драма завоевала особенно большой успех — у нас были средства на то, чтобы сделать её немного более экстравагантной.
— Сион, - ровным тоном говорит Недзуми, - его название – Ля Вейль*, - он фыркает. — Я провёл достаточно времени за чтением французских книг, чтобы понять, что это значит. Собираешься сделать вид, что это простое совпадение?
— Чем театр привлёк твоё внимание? – спрашивает Сион, роясь в сумках с продуктами с гораздо большим интересом, чем они того требовали.
Недзуми встаёт в позу.
— Кастинг, - помпезно заявляет он. — Сцена – моя единственно-истинная любовь, и она зовёт меня, - он адресует Сиону мимолётную улыбку. — Я околачивался вокруг и заметил несколько плакатов к «Призраку оперы». Я совсем не репетировал, но, тем не менее, меня попросили снова прийти завтра. Как думаешь, у меня есть шанс стать Призраком?
— Не Кристиной? – невинно осведомляется Сион, выгнув бровь.
Недзуми бросает в его сторону уничтожающий взгляд.
— Вряд ли я теперь смогу использовать своё старое сценическое имя, не правда ли? – он с отвращением качает головой. — Не могу поверить, что ты назвал театр в мою честь.
На губах Сиона появляется лёгкая улыбка.
— Ну… - произносит он, - хотя бы воспринимай это как хороший знак.
Вытащив из продуктовой сумки банки томатной пасты и разного вида травы, которые он выбрал наугад, Сион впихивает всё это Недзуми в руки.
— Вот, сделай немного соуса.
Бурча себе под нос, Недзуми берёт банки и расставляет их на столешнице, затем просматривает свои ингредиенты.
— Стой, томатный соус?
— Ага. У нас будет лазанья.
Недзуми впивается в него взглядом.
Неожиданно улыбка Сиона становится немного… лукавой.
— Мне с утра жуть как хочется томатного соуса. А тебе?
На лице Недзуми мелькает растерянность.
— Откуда ты…
Тут уж Сион не выдерживает и начинает беспомощно смеяться.
* * *
— Итак, - медленно произносит Недзуми, - ты уже что-нибудь знаешь о сексе?
Пятница. Уже почти ночь и они только что забрались в кровать, так как допоздна смотрели документальный фильм про ковбоев, который целиком и полностью захватил Недзуми. Тот факт, что его сожитель завязывает беседу сейчас, когда уже темно, вовсе не удивителен. Сион привык к склонности Недзуми заговаривать себя до тех пор, пока сон не сморит его. Странно, но, почему-то какой бы бессмысленный разговор они не вели, это всегда погружает Недзуми в дрёму — иногда даже в тот момент, когда он находится в середине предложения, что довольно забавно.
Как бы то ни было, затронутая тема вряд ли спадала под категорию "бессмысленных разговоров перед сном".
Сион не хочет показывать своего смущения.
— Не думаю, что об этом стоит говорить тогда, когда мы находимся в кровати.
Он прямо чувствует, как Недзуми усмехается.
— Так, значит, нет.
Он прав, но Сион не хочет обсуждать это. Недзуми никогда не поймёт. Он сам не может понять.
— Тебе сейчас двадцать, так? Сколько ещё собираешься ждать? Ты хоть целовал кого-нибудь?
— Тебя.
Недзуми красноречиво стонет и отворачивается к стенке.
— Какая же ты обезьяна. Я имею ввиду, целовал ли ты кого-нибудь, кого хотел поцеловать. Разве это не очевидно? Говорить с тобой — всё равно, что говорить с шестилетним.
Какое-то мгновение Сион молчит. Затем, совершенно искренне произносит:
— Я только тебя и хотел поцеловать.
Он ощущает, как Недзуми поворачивается назад, лицом к нему, но не может заставить себя встретиться с ним взглядом.
— Ты такой идиот, - тихо молвит Недзуми. — Ты хоть знаешь, что говоришь?
— Я…
— Разумеется, нет, - хмуро обрывает его друг. — Как ты до сих пор можешь быть таким бестолковым? Вот честное слово.
— Недзуми, я знаю, что говорю, - настаивает Сион. — Знаю. Просто… я не совсем понимаю.
Снова воцаряется тишина. Сион упрямо созерцает потолок, отказываясь смотреть на Недзуми. Руки сжаты в кулаки, губа закушена, он так нервничает, но не знает, почему. Он просто был честен, так же, как и всегда. Так почему сейчас всё ощущается настолько по-другому?
— Похоже, мне действительно придётся учить тебя всему, так? – деловым тоном интересуется Недзуми.
Это неожиданное заявление заставляет Сиона изумлённо повернуться к Недзуми и широко раскрытыми глазами уставиться на собеседника.
— Что?
Приподнявшись на локте, Недзуми нависает над Сионом, его лицо отражает странную смесь любопытства, серьёзности и… чего-то такого, чему Сион не может дать определение. И не уверен, что хочет.
— А ты хочешь поцеловать меня прямо сейчас, Сион?
На языке вертится: "Смеёшься надо мной?", но что-то в голосе друга не позволяет Сиону произнести эти слова, подсказывая, что, скорее всего, Недзуми не шутит. «Тогда почему он спрашивает меня об этом?» В вопросе не чувствуется насмешки, но ведь и серьёзным он же тоже не может быть, правда? Поэтому Сион отвечает:
— Я не знаю, - это самый правдивый ответ, на который он в данный момент способен.
Недзуми склоняется к нему так быстро, что Сион не может сдержать удивлённого вздоха, который срывается с его губ. Он ожидает того, что Недзуми сейчас начнёт смеяться над ним, но серьёзное выражение на лице друга всё такое же непоколебимое. Они почти касаются друг друга носами, и всё, что видит Сион, смотря в глаза Недзуми, так это своё собственное озадаченное лицо.
— Ты хочешь поцеловать меня прямо сейчас? – повторяет Недзуми.
Сердце бешено бьётся в груди, дышать трудно, ладони становятся влажными…
«Неужели Недзуми ожидает, что в таком состоянии я могу трезво соображать?»
Опаляющее лицо дыхание Недзуми, жар его тела, взгляд этих прекрасных серых глаз… Сион изо всех сил пытается не замечать всего этого, думая о том, как же ответить на вопрос друга… Вдруг Недзуми проводит языком по губам, и… «Ох, он тогда тоже так сделал, и это заставило меня захотеть… заставило захотеть…»
И тут всё с идеальной точностью встаёт на свои места.
«Так, значит, это вожделение».
Недзуми всё ещё терпеливо ждёт ответа, и Сион, коснувшись рукой его щеки, шепчет:
— Да.
Он не уверен, кто первый из них сделал движение навстречу друг другу, но они целуются, и это восхитительно.
Раньше он как-то не замечал этого, но губы Недзуми мягкие и лихорадочно-тёплые, и сейчас они двигаются против его собственных с определённой целью. Сион старается повторять действия Недзуми, и он надеется, что у него получается, потому что, ах, ему так хорошо, и он хочет, чтобы Недзуми тоже было хорошо.
Их поцелуй продолжается, пока Сион не чувствует лёгкое прикосновение языка Недзуми к своему, а затем Недзуми со стоном отстраняется.
— Чёрт, - тяжело выдыхает он.
Сион молча с ним соглашается: он пока ещё не способен что-либо произнести.
Раскинувшись на кровати, они несколько минут просто лежат, слушая дыхание друг друга. Сиону тепло, и пока Недзуми не смотрит, он облизывает свои губы.
— Знаешь, - говорит он, - думаю, я бы хотел, чтобы ты научил меня сексу.
Он наполовину ожидает того, что его опять начнут отчитывать за такие откровенные речи, но вместо этого Недзуми разражается чистым, искренним смехом. Свернувшись калачиком рядом с Сионом, он закидывает руку ему на грудь и смеётся, уткнувшись лицом в белоснежные волосы. Сион улыбается.
Оставив поцелуй на его макушке, Недзуми весело замечает:
— Звучит интересно.
Тишина вновь опускается на них, но на этот раз в ней чувствуется удовлетворение. Наконец, продолжая улыбаться и краем уха слушая сердцебиение Недзуми, Сион растворяется в блаженном сне.
Примечание переводчика:
*Лично, я не нашла никакой связи между La Veille и именем «Ева», но против оригинала не попрёшь. Может быть, они как-то и связаны, кто знает. Поэтому «французов» нижайше прошу не пинать переводчика, он тут ни причём)). Хотя ему очень нравится название, ну и что, что не Ева. Допустим
Глава 5.
День у Сиона выдался целиком и полностью примерзким.
Всё началось с того, что, в попытке выключить будильник, он случайно уронил часы на пол. Последующий за этим стук, в сочетании с настойчивым пип, пип, пип заставил его вздрогнуть. И привёл Недзуми в ярость.
— Чёрт, заткнись, - прошипел он, зарывшись поглубже в одеяло, словно кокон, который он создал вокруг себя, мог оградить его уши от шума.
Поспешно выключив будильник, Сион вернул часы обратно на ночной столик.
— Прости, - прошептал он.
— Умолкни, - приказал Недзуми, - и выматывайся уже. Иди на работу, просто уходи.
Что уж говорить, утро у Сиона было не ахти — подавленность, вызванная беспричинным гневом Недзуми, давала о себе знать. Да и весь последующий день даже близко не подошёл к тому, чтобы повернуться в лучшую сторону. Ни в каких аспектах.
Документы, которые должны были быть ещё вчера переданы и посланы сенату, оказывается, с самого начала не были даже зарегистрированы. Один особо повелительный гражданин не переставая, звонил Сиону, надоедая ему, что, мол, почему его предложение о запрете "шумной деятельности" в парке отклонили? ("Эти чёртовы дети! Вечно орут и шалят! Я прошу всего лишь немного тишины, неужели это так много? А они… Бегают друг за другом, выделывают эти чёртовы дурацкие трюки на этих скейтбордовских изобретениях. Говорю вам, в моё время всё было совсем по-другому…").
В факсовой машине застряла бумага. В кофеварке произошло короткое замыкание. Скрепки кончились, потому что кто-то, кто на прошлой неделе проводил инвентаризацию, не удосужился сделать пометку, что их осталось мало, и, таким образом, запасы не были пополнены (ну разве это не комично, как сильно иногда не хватает обычной канцелярской скрепки, особенно в тот момент, когда она больше всего нужна?).
К тому времени, как часы бьют пять, Сион чувствует себя абсолютно вымотанным. Его так и подмывает залезть под свой рабочий стол, свернуться там и заснуть, чем тащиться назад, домой. Но кровать кажется ему более заманчивой перспективой — или, если уж ближе к делу, человек, с которым он в настоящее время эту самую кровать делит.
Сион не принимает к сведению тот факт, что этот человек сегодня утром обозлился на него, и, скорее всего, злится до сих пор. Темперамент Недзуми – страшная вещь.
Именно поэтому Сион жутко нервничает, когда открывает входную дверь и усталым голосом произносит:
— Я дома.
Его друг лежит на диване с книгой в руке и Гамлетом, устроившимся на его колене. Он даже на поднимает взгляд, когда отвечает:
— Привет.
Обидевшись, Сион уныло проходит на кухню и наливает себе стакан сока, который потом сразу же ставит в холодильник, решив, что на что-либо сладкое у него нет настроения. Потом он плетётся по лестнице наверх, чтобы ополоснуть лицо холодной водой и постараться преобразить выражение своего лица во что-то более нейтральное, чем та насупленность, которая там в настоящее время имеет место быть. Спускаясь обратно, Сион подумывает о том, чтобы найти свою книгу и тоже углубиться в чтение, но решает, что в таком состоянии он вряд ли сможет сосредоточиться. Поэтому он просто включает телевизор и погружает себя в простое занятие — смотреть вперёд и пытаться ни о чём не думать.
— Ты выглядешь так, словно кто-то убил твоего питомца, - шутливым тоном произносит Недзуми с другой стороны комнаты.
«Скорее так, словно кто-то сорвался на мне без всякой причины», - хочется отрезать Сиону, но он сдерживается.
— Может, хватит дуться? Тебе не пять лет, и это отвлекает, - Недзуми выдерживает паузу. — И всё-таки какого чёрта ты такой угрюмый?
Сиону не хочется поддерживать этот разговор, поэтому он лишь устало вздыхает и рычит:
— Всё нормально.
Недзуми приподнимает бровь в лёгком удивлении.
— Ты никогда не бываешь в плохом настроении, - замечает он. — Теперь я знаю, почему. Тебе это не идёт. Что случилось, Сион?
И неожиданно Сион чувствует, как весь его гнев и раздражение постепенно уходят, уплывают, словно поток реки. Недзуми, конечно, с самого начала стал причиной его плохого настроения, но, по крайней мере, он спросил, в чём дело, а, значит, ему не всё равно. А разве знание того, что Недзуми не всё равно, не повод для улучшения этого самого настроения?
С извиняющейся ноткой в голосе Сион произносит:
— Всё нормально, правда. Просто на работе сегодня всё шло не так, как надо. Закон Мёрфи, в общем.
Недзуми издаёт что-то типа понимающего «Мм…». Какое-то время стоит тишина, затем он встаёт, хватает Сиона за руку и бросает:
— Идём.
А в следующее мгновение он уже вытягивает его на середину комнаты.
— Что ты?.. – начинает было Сион, но одна рука Недзуми ложится ему на талию, а другая обхватывает его правую кисть, и ответ очевиден.
Улыбаясь, Сион кладёт левую руку на плечо Недзуми.
— Я забыл шаги, - признаётся он.
— Ты быстро учишься, - заверяет его Недзуми, а затем начинает двигаться.
Раз, два, три, раз, два, три. Склонив голову, Сион пытается изучить шаги Недзуми, чтобы понять, как должен делать свои, но затем чувствует под подбородком пальцы своего партнёра, и поднимает взгляд.
— Не смотри вниз, - поучает Недзуми, - смотри на меня.
Это звучит как малопродуктивная команда, но Сион подчиняется. Раз, два, три, раз, два, три. Вот он уже спотыкается всё меньше и меньше, ноги постепенно подстраиваются под технику Недзуми, их неуверенный танец всё больше и больше начинает походить на настоящий вальс, и Сион не сдерживает восторженного смеха.
— Ты готов? – на лице Недзуми появляется озорная усмешка.
— К чему?
Движением, слишком стремительным, чтобы его можно было предвидеть, Недзуми поднимает его руку и тянет своего партнёра вперёд, и Сион инстинктивно — хотя он понятия не имеет, как и откуда взялся этот инстинкт: что он, в конце концов, может знать о танцах? — позволяет своему телу погрузиться в водоворот, в который его утягивает Недзуми. Кружась так быстро, как он раньше и не думал, что сможет, Сион начинает чувствовать головокружение и вялость. С губ уже готово сорваться «Не надо больше», но тут он ощущает, как рука Недзуми, сильная и твёрдая, неожиданно подхватывает его под спину. Комната перестаёт вращаться, а сам он обнаруживает себя запрокинутым назад, через руку Недзуми, который, глядя на него сверху вниз, довольно ухмыляется.
Сион в шоке таращится на друга.
«Неужели я только что сделал это? Как я смог так быстро? Как не упал?» - мысли бешеным хороводом роятся в голове.
— Что… что… - заикаясь, выдавливает Сион перед тем, как эмоции накрывают его, и он невольно восклицает:
— Ух ты. Это было потрясающе!
Притянув его к себе, Недзуми вновь ставит их в вальсовую позицию, возвращая Сиона к медленным, более знакомым шагам.
— Мы ещё сделаем из тебя танцора, Сион, - с улыбкой говорит он.
Сион обаятельно улыбается в ответ, а потом они просто молчат, выстукивая по полу привычный ритм раз, два, три, раз, два, три.
В какой-то момент Сиону кажется, что Недзуми набирается решимости для чего-то, потом он моргает и, вздохнув, произносит:
— Прости меня за сегодняшнее утро.
Сион чувствует, как лицо заливает лёгкий румянец, и отводит взгляд.
— Не нужно извиняться. Я нашумел.
— Нашумел, - признаёт Недзуми. - Но и мне не следовало вести себя, как последняя задница.
Сион абсолютно растерян. Он может по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда Недзуми извинялся перед ним, и ни один из них никогда не касался его темперамента. По его предположениям, Недзуми считает, что его гнев всегда имеет причину, следовательно, он не чувствует потребность выражать сожаление. Кроме того, Недзуми тот тип, который вполне доволен своим характером: он такой, какой есть, остальные либо могут принять это, либо идти к чёрту.
Так почему он вдруг извиняется за своё поведение?
— Мм… - запинается Сион. — Ничего серьёзного. Правда.
— Идиот, - бурчит Недзуми. — Просто прими моё извинение.
Сион снова переводит взгляд на Недзуми, и в этот миг его осеняет: Недзуми смущён.
Лёгкое трепетное чувство проносится в желудке и устремляется прямо к сердцу Сиона.
— Если ты настаиваешь, - говорит он, стараясь сохранить непринуждённый тон. Бремя этого разговора чувствуется до смешного тяжёлым. Из-за слов, которые остаются невысказанными, из-за всего того, что пока никто из них двоих не готов или не способен выразить. Сион знает, что лучше сделать так, как сказал Недзуми, и просто позволить этому мгновению уйти, пока атмосфера не стала ещё более тягостной, - я приму твоё извинение.
И мгновение растворяется, хоть и не совсем — в глазах Недзуми по-прежнему заметна тень боязни, а от Сиона всё ещё веет растерянностью — но они продолжают вальсировать по комнате, единодушно решив пока оставить всё так, как есть.
Глава 6.
Голова Сиона откинута на подушки, шея обнажена, веки подрагивают, а губы приоткрыты в то время, как он, прерывисто дыша, стонет и просит. И для Недзуми это уже слишком.
Сквозь задёрнутые занавески в спальню проникает слабый свет полной луны, падая на белоснежные волосы, придавая им сиянья, которое полностью очаровывает Недзуми. Скользнув к изголовью кровати, он зарывается лицом в эти волосы, лаская языком изгиб ушной раковины.
— Н-Недзуми, - выдыхает Сион. — Да… ещё…
Недзуми повинуется, чувствуя невероятное наслаждение от звуков, срывающихся с губ потерявшего голову светловолосого юноши. Они пьянят, как хорошее крепкое вино, и Недзуми приходится приложить определённые усилия, чтобы убедить себя в том, что на сегодня хватит. И с него, и с Сиона.
Он отстраняется, и Сион, издав что-то, напоминающее довольного котёнка, сворачивается у него под боком, положив голову ему под подбородок. А Недзуми вдруг посещает мысль о том, что они, каждая, образующая их частица, были созданы так, чтобы полностью дополнять друг друга, и эта мысль одновременно вызывает и удовольствие, и отвращение. Возможно, больше первое, чем второе, особенно, в последнее время, но раз уж эту возможность ему остаётся признать только перед самим собой, то, чёрт возьми, это его право — если признать или проигнорировать.
Забота – вещь сложная. Даря ему моменты величайшего счастья, какое он когда-либо знал, она также не скупилась на самые жестокие муки, какие ему приходилось выносить. Стоит ли это того? Могут ли две крайности сотворить идеальный баланс?
— Недзуми, - сонно произносит Сион, - у меня есть к тебе один вопрос.
— Хорошо.
— И я не хочу, чтобы ты сердился.
— … Хорошо.
— И я очень хочу, чтобы ты ответил мне. И ответил честно.
— Ты спросишь наконец или так и будешь вредничать?
Сион показывает ему язык, и Недзуми фыркает в ответ на эту детскую выходку.
— Ладно, ладно, задавай уже свой проклятый вопрос.
— Почему ты ушёл?
Недзуми хмуро кривит губы: опять. Что ж, этого следовало ожидать. Он признал это ещё тогда, когда Сион спросил его об этом в первый раз, а затем почему-то прервал разговор, который даже толком не начался. Но Недзуми так сильно хотелось всё забыть и притвориться, что это больше не имеет значения. Глупо. Он должен был подумать над тем, что скажет, когда настанет время, потому что этот разговор рано или поздно должен был произойти.
И в данный момент это - единственное, в чём он уверен. Они и так долго ходили вокруг да около с тех пор, как он впервые вернулся в жизнь Сиона — слишком многого они ещё не понимали, слишком многого так и не высказали друг другу. И хрупкое выражение на лице Сиона – это предупреждение: если этот разговор не состоится сейчас, то Недзуми, возможно, нанесёт непоправимый ущерб тому, что им обоим удалось создать вплоть до сегодняшнего дня.
Недзуми проводит рукой по волосам Сиона, позволяя себе несколько драгоценных мгновений для того, чтобы собраться с мыслями. Столько нужно объяснить, но так трудно найти подходящие слова. Недзуми горько улыбается: слова всегда были его сильной стороной, его величайшей отрадой, и сейчас они полностью подводят его.
— Если честно, я не знаю, что сказать, - немного грустно признаёт он, касаясь губами белых прядей. — Не знаю, как начать, слишком много всего…
— Ничего, - успокаивающе произносит Сион. — Просто поговори со мной, Недзуми.
И Недзуми говорит.
— Думаю, часть меня всегда опиралась на смутное предположение, что когда Шестая зона падёт, я буду путешествовать по миру. Я чувствовал, что хотел этого. Большую часть своей жизни я провёл в лесу, вместе с моей семьёй, моим народом, а потом моя ненависть к Шестой зоне привела меня в Западный блок. Всю жизнь у меня была какая-то причина, которая удерживала меня в одном месте, и я думал, что когда Шестая зона будет уничтожена, я наконец-то буду свободен, - Недзуми издаёт раздражённый звук. — А потом я встретил тебя.
Что-то внутри Недзуми беснится, требует, чтобы он закрыл рот и исчез. Сейчас же. Это именно та его часть, которая прерывала все попытки Сиона сблизиться с ним в Западном блоке, та его часть, которая заставила его повернуться и уйти, когда Сион просил его остаться. Но, в то же время, в нём возрастает что-то ещё, что-то, что уже устало от постоянных преград и стен очуждения, что-то, что больше не позволит ему уйти. И Недзуми, с почти довольным согласием признавая эту новую часть себя, поддаётся ей.
— Но твоя работа в Шестой зоне не была закончена, даже когда стена рухнула, - тихо продолжает он. — По правде говоря, это было только начало. А вот моя задача была завершена. Я потратил столько лет, пытаясь достичь своей цели, и когда этих стен не стало, а Шестая зона, такая, какой я её знал, перестала существовать, для меня здесь не осталось ничего, - самокритичная улыбка. — Во всяком случае, я пытался убедить себя в этом. Ты просил меня остаться… Возможно, этой причины бы хватило. Но я просто не мог. У тебя была цель, твоя собственная цель, которой нужно было добиться. Если бы я остался… что бы я тут делал? – Недзуми пожимает плечами. — Думаю, я просто завидовал тому, что неожиданно ты оказался среди ведущих людей. Но я понимал, что ты был там, где и должен был быть, и я не мог винить тебя за это. И раз уж ты нашёл своё место в жизни, пора было и мне найти его.
Какое-то время они оба молчат, переваривая сказанное ранее. А потом, до того, как он успевает остановить себя, Недзуми беспомощно смеётся.
— В конце концов, не имеет значения, какое оправдание у меня будет, разве нет? – кисло произносит он. — Мы оба знаем правду, - он не может заставить себя произнести эти слова вслух. Не совсем. Но он знает, что Сиону они и так известны: я просто бежал.
Пальцы Сиона переплетаются с его собственными. Он понимает, что тот хочет сказать что-то, но Недзуми пока не может позволить ему заговорить, пока нет. Теперь, когда ему удалось сказать так много, он уверен, что нужно продолжать, нужно объяснить всё, что только будет в его силах. Он задолжал это Сиону.
— По крайней мере, что-то во мне верило в то, что уйти на время и посмотреть, что есть там, вдалеке — это хорошее решение. И я ушёл, - Недзуми сардонически улыбается. — Но мне стало скучно. Меня всегда что-то удерживало, и вот у меня не было ничего… И я ненавидел это. Не ожидал. Я думал, что будет здорово. Свобода, никаких привязанностей, возможность ходить туда, куда вздумается, и когда вздумается. Но я ненавидел быть таким одиноким, - он смеривает Сиона укоризненным взглядом. — Ты сломал меня.
— П-прости, - запинаясь, молвит тот.
Недзуми усмехается и качает головой.
— Идиот. Я просто пошутил, - и пропускает сквозь пальцы волосы Сиона. Хоть он и делает это постоянно, но они такие шелковистые и красивые, что удержаться просто невозможно. — После этого открытия, мне пришлось бороться с самим собой, удерживать себя от того, чтобы вернуться. Ты был занят, я просто не мог мешать тебе. Я знал, что ты станешь важным человеком для этого города, и что тебе нужно посвятить себя работе, хотя бы на некоторое время. Поэтому я оставался вдали, чтобы позволить тебе сделать то, что нужно было сделать. И однажды… это было так странно. Ужасно. Я проснулся, и мне показалось, что уже поздно. Какое-то чувство внутри меня, крохотное, но болезненное настаивало на том, что ты, должно быть, уже перестал верить в меня, что я ждал слишком долго и позволил тебе ускользнуть. Если раньше я боялся вернуться слишком рано, то потом я вообще боялся идти назад. Если ты не ждал меня, то какой тогда был смысл возвращаться? Но я обещал. Я не знал, что найду здесь, но я знал, что обязан выполнить обещание. Я не сразу решился на это, но, наконец, наступило то утро, когда я не стал сразу окунаться в сомнения. Я просто взял и, до того, как успел передумать, нацарапал эту несчастную записку, послав с нею Крэвэта. После этого пути назад не было.
На этот раз уже Сион гладит его по волосам, ласковыми движениями пропуская сквозь пальцы длинные чёрные пряди, и Недзуми испускает тихий вздох удовлетворения ― а затем сдавленный крик, когда рука, которая буквально мгновение назад дарила ему нежнейшие прикосновения, резко сжимает его волосы в кулаке, запрокидывая ему голову.
Теперь Сион сидит на постели, и Недзуми смотрит прямо ему в глаза, в которых пылает злость.
― Глупый ублюдок, - произносит Сион, оскорблённо, разъярённо и, в то же время, с крошечной ноткой ― весёлости? ― Дурак. Будто бы я когда-нибудь смог забыть тебя. Будто бы не ждал до конца своих дней. Ты хоть знаешь, как смешно всё это звучит? Тупица.
Недзуми одновременно шокирован и ― если быть честным с самим собой ― немного горд взрывом Сиона.
― Ой, - только и может сказать он, стараясь не рассмеяться из страха, что тот всё поймёт неправильно. ― Ты бы мог отпустить меня? Я чувствую, что меня выругали более, чем надлежаще.
Сион хмурится, но расслабляет хватку. Облегчённо вздохнув, Недзуми тоже садится на кровати, напротив него.
― Поверить не могу, что ты серьёзно так думал, - бурчит Сион.
― Ну, в общем, я не соображал, ясно? – Недзуми потирает голову. ― В этом-то вся проблема с чувствами. Они делают тебя глупым, слабым, - он одаривает Сиона мрачным взглядом. ― Ты действительно сломал меня, чёртов паршивец.
Раздражение на лице Сиона в тот же миг сменяется любопытством.
― Что ты…
― Я имею ввиду то, - сердито обрывает его Недзуми, - что мне было хорошо одному. Даже отлично. Но на мне висел долг, который ещё нужно было вернуть, и ты, чёрт возьми, позаботился о том, чтобы я возвратил его сполна. А потом постоянно приставал ко мне со своими вопросами, сумасшедшими идеями и этой своей глупой потребностью помогать всем. Я хотел, чтобы мы оставались незнакомцами. Я не желал привязываться к тебе. Куда там… Ты всё равно проник, буквально, продрался в мою душу, и неожиданно мой дом стал нашим домом, и одно слово от твоей матери, а я уже готов был рискнуть своей жизнью ради твоего друга. Ты хоть представляешь, как это сводило с ума? Я всё время пытался раздавить это, уничтожить, затолкать подальше, чтобы больше не испытывать ничего, но я не мог, и что самое ужасное, так это то, что в последнее время я чувствую, что как будто бы и не хочу этого.
Сион во все глаза смотрит на него, растерянно моргая.
― Недзуми, ты…
Но Недзуми вновь прерывает его.
― Что я пытаюсь сказать тебе всем этим? - неожиданно спокойно произносит он. — Как раз то, что именно ты сейчас удерживаешь меня здесь.
Изумлённое выражение на лице Сиона просто бесценно.
― Я? – шепчет он.
И Недзуми, наклонившись, мягко, но решительно целует его.
― Ты, - подтверждает он.
― Недзуми… - Сион закусывает губу. ― Только не пойми неправильно. Я, разумеется, счастлив слышать это, но… неужели тебе хватит меня? Ты такой… ты живёшь большой жизнью, и тебе нужно… ты заслуживаешь такую жизнь. Я не смогу заполнить её. Я бы очень хотел, но знаю, что не смогу.
― Глупый, - ласково произносит Недзуми, взъерошивая белоснежные волосы. «Я просто не могу перестать касаться их». ― Ты построил мне театр, разве нет?
Сион поднимает на него просветлевший взгляд.
― Этого достаточно?
Ещё один тягучий поцелуй.
― Более чем.
Величайшее счастье, которое он когда-либо знал, и жесточайшая мука, какую он когда-либо испытывал. Стоит ли это того? Могут ли две крайности сотворить идеальный баланс?
Откинувшись обратно на подушки и притянув Сиона к себе, он призадумывается над этим вопросом. Стоит ли за каждое мгновение радости платить моментом боли? Он вспоминает Сиона, целующего его на прощание, Сиона, схваченного работниками Комитета безопасности, Сиона, молящего о смерти, когда паразит высасывал из него жизнь. Сиона, лежащего мёртвым на земле. А потом он думает о доброте Сиона, о его задоре, случайном проявлении остроумия, о его честности, о том, как он читал мышам и нищим детям, и отдавал воду другому, даже если сам умирал от жажды. Думает, каково это… танцевать с Сионом, готовить с Сионом, спать с Сионом, целовать Сиона…
«Стоит ли это того?»
Если нет, то ему, чёрт возьми, наплевать. В конце концов, как бы он жил теперь, когда попробовал обе стороны лезвия? Он пытался, разве нет? И эти пять лет относительной монотонии и серого существования против того, что у него есть сейчас, убедили его, что какие бы трудности не ждали его впереди… он выстоит. Ведь есть, ради кого. Ради чего…
Сион издаёт во сне глубокий, удовлетворённый вздох, и Недзуми непроизвольно шепчет нечто, что, может быть, и начинается на «л», а заканчивается на «лю», но это его тайна, его правда, которую он оставит при себе, его нечто, которое сохранит в своём коварном сердце. Его… спасение и погибель.
Конец